...Тимофей Трибунцев наконец сыграл одну из главных ролей - священника Уэлша. И если на большой сцене он не то чтобы недооценен, но как-то часто остается в тени, то здесь его обаяние и искренность пленяют более полно.....
...Отлично работает в «Западе» только Тимофей Трибунцев, чей священник, грустный, сломленный неудачами человечек, оказывается способен на такую благородную душевную ярость, что, кажется, сгорает в огне, бушующем у него внутри....
Алиса Никольская: Братский гнев и братская любовь.
♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦
...Точкой, в которой сходятся, по сути, те же проблемы, в "Сиротливом Западе" становится священник Уэлш (Тимофей Трибунцев), имя которого прихожане все время забывают. Робкий, зажатый, со втянутой в плечи головой, с отрывающимися на пиджаке пуговицами и в белых кроссовках (не переобулся с тренировки футбольной команды девочек), он категорически не совместим с миром, в котором сыновья (Константин Третьяков и восхитительный Алексей Бардуков, играющий злого, капризного и одновременно доверчивого ребенка) в день похорон отца ссорятся из-за самогона и между делом обсуждают убийство отца. В сюжете "Сиротливого Запада" недвусмысленно содержатся христианские мотивы: отец Уэлш совершает самоубийство, оставляя письмо, в котором просит братьев примириться и тем самым, возможно, помочь ему оказаться в раю. Взаимное покаяние братья превращают в увлекательную игру, пытаясь как можно больнее задеть собеседника, и почти доходят до нового убийства....
Юлия Черникова: Одна абсолютно несчастливая деревня.
♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦
...Мир, задуманный отцом Уэлшем (Тимофей Трибунцев), примирение братьев, за которое пастор платит жизнью, адскими муками за грех самоубийства, невозможен. Усилий братьев на то, чтобы забыть все обиды и друг друга простить, хватает на несколько минут. И снова – крошки гипсовых святых, выстрелы, дым, – в двух шагах от зрителей все это летит в глаза и порой не шутя пугает....
Григорий Заславский: Пощады нет.
«Сиротливый Запад» Мартина Макдонаха на Малой сцене театра «Сатирикон».
♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦
...Или по-настоящему воняет расплавленной пластмассой, в которую опускает руки местный священник (Тимофей Трибунцев), отчаявшийся наставить на пусть истинный заблудшие души своих прихожан. Его перебинтованные раскинутые руки (вместо гвоздей – ожог) не оставляют сомнений, что этот маленький человек, плохой тренер по женскому футболу и безвольный пьющий пастырь – Сын Человеческий, который взвалил на себя непосильный крест – искупить ценой своей жизни если не грехи всего рода людского, так хоть братскую вражду двух ражих отцеубийц...
Ольга Фукс: Кипящее масло – бальзам на душу.
В «Сатириконе» вышла дилогия по Мартину МакДонаху.
♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦
...В «Сиротливом Западе» священник, отец Уэлш — (Тимофей Трибунцев), человек книжный и немного оторванный от жизни, приехав в Линнен, поначалу восхищается его деревенскими пейзажами, но вскоре понимает, что за видимой красотой скрыто страшное....
Наталья Соколова: ЖЕСТКО И КРАСИВО.
♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦
...В эту междоусобицу, к которой, видимо, давно привыкли все соседи и знакомые, пытается вмешаться священник, глава местного прихода, Родерик Уэлш. Как известно, не стоит село без праведника. Вот и в этой истории есть праведник, только, по МакДонаху, село праведника своего убивает, пугается на миг, и продолжает жить дальше, как ни в чем не бывало, в своем равнодушном полусне.
Священник Уэлш в исполнении Тимофея Трибунцева – персонаж трагикомический. Тощая фигурка, всклокоченные светлые волосы, недоумение и ужас в глазах, черное облачение священника и кроссовки на ногах, на груди болтаются крестик и свисток (Уэлш тренирует вечно проигрывающую детскую сборную по футболу). У него ничего не получается – подопечные убивают и кончают с собой, дерутся, пьют, исповедуются лишь в мелком плутовстве, и опять – дерутся, убивают и пьют. И даже сборная постоянно проигрывает. Уэлша шатает от усталости и самогона. Он вваливается в дом Валена и Коулмена, придавленный новостью о смерти Тома Хэнлона, а братья, застыв на секунду, уже снова катаются по полу. Уэлш кричит, то и дело давая петуха, вытягивает шею, размахивает руками, свистит в свисток, но его отчаяние, его призывы одуматься, его попытки устыдить братьев встречают лишь насмешки. В его больших глазах – обида на Бога, сомнения в вере, разочарование, жалость к себе и злость на себя за то, что не стало больше добра от всей его беготни и криков. Он теряется, ему нечего ответить на нахальную фразу Валена, произнесенную с какой-то детской наивностью: “В мире так много зла – если добавить еще немного, никто же не заметит?”. От бессилия и от ужаса происходящего Уэлш может разрыдаться как девчонка, а может и сунуть руки в кипящую пластмассу, так как больше не знает, как остановить этих сбесившихся молодцов. Конец Уэлша закономерен и страшен. В памяти зрителя не может не остаться сгорбленная спина священника, сидящего в свою последнюю ночь на мосту, перед озером, в котором совсем недавно утопился Том Хэнлон. Сцену назад Уэлш плакал и цепенел, представляя, что пережил Том, делая свои последние шаги по дну. Теперь он уходит вслед за ним. В его последних словах, в разговоре с девушкой Герлин, красивой и грубой стервочкой (на поверку оказавшейся единственной незачерствевшей здесь душой), нет отчаяния и страха, есть какая-то грустная решимость, достойное приятие судьбы.
Самоубийство – страшная вещь, самоубийство священника – это запредельный кошмар – сознательное обречение своей души на адские муки, в реальности которых он твердо уверен. Но соседи похоронят его, вздохнут, пожмут плечами и станут жить дальше. А приход возглавит кто-нибудь еще. Для местных он навсегда останется чудаком и чужаком. Самоубийство для Уэлша стало не жестом отчаяния, а высшей жертвой, которую только может принести человек. Последний монолог Уэлша – это его письмо, которое оставил он братьям Валену и Коулмену. Уэлш пишет о том, что ненависть, изматывающая братьев, поверхностная и наносная, что они глубоко упрятали свои настоящие чувства к друг другу, признается в том, что не в силах был убедить их в этом при жизни, но что теперь он просит их хотя бы попробовать изменить свои отношения, ради его души, которая по всем канонам теперь попадет в ад. И если у них что-то получится, то, значит, получится и у него и, тогда, может, Бог простит его и душа его обретет покой. Можно только догадываться, какого мастерства и какой душевной тонкости потребовал от Тимофея Трибунцева этот огромный патетический монолог. В полутьме его почти невидимая маленькая фигурка в черном поворачивается вокруг своей оси, видно лишь бледное лицо, перебинтованные обгоревшие руки, и большие серые глаза, умоляющие, а не наставляющие, и интонация его скорее просящая, чем поучительная, скорее дружеская, чем наставническая. Почему-то, когда слушаешь этот монолог, пробирающий до костей, вроде некстати думаешь о том, что наверное его дети-футболисты совсем не слушали его на тренировках, дрались и ломали ноги, а он также просил их, то кричал, то умолял, а его никто не слушал. Теперь-то его послушают. Хоть после смерти...
orlandina [Анна]: МакДонах - автор не сентиментальный.
